Затмевая солнце дивной красотой

Я сегодня купила новое настольное зеркало взамен старого. Старое то совсем развалилось, ослабло ножками, утратило крепость в членах, и отказалось показывать меня в своем экране под нужным мне углом. Я смотрю на новое зеркало, и мне хочется, чтобы скорее наступило завтра, — и я накрашусь.

Ничего, — говорю я новому зеркалу, сияющему своим драгоценным ободком из дешевой рыжей пластмассы, — потерпим до завтра, а утром, как только проснемся… Зеркало мне кивает. Оно двухстороннее, и на одной стороне я вижу все свои несовершенства, как в лупу.

Завтра я с ними разберусь, и выйду в свет, сияя своей дивной, затмевающей солнце красотой, — кто бы сомневался.

Каждое лето я восхищаюсь накрашенными женщинами, которые превращают города в Зомбиленды, но не отказываются от тонального крема. Думаете, они из-за красоты? Нет, им важен сам процесс, таинство превращения, — пусть хоть на несколько минут из зеркала глянет местами чужое, но до боли знакомое прекрасное лицо.

В такие минуты ни о чем не думается, «Микеланджело, расписывая купол, никого и ничего не должен слышать»(с), лицо выравнивается и приобретает цвет южного персика, глаза становятся выразительными и мерцающими звездами, ресницы длинными японскими веерами а губы — сияющими вишнями.

И как же мне горько сейчас, когда в моду вошла естественная красота… Вернее естественная некрасота. Или так — возрастная привычка не краситься. Чем старше женщина, тем печальнее ее лицо. И вовсе не из-за морщин и пигментных пятен. Просто в тридцать пять некоторые женщины решают, что сошли с арены боевых действий, что муж видел и не такое на их лице за много лет, а сослуживцы не заслужили лицезреть красавицу… не говоря уж про случайных прохожих.

Да, так удобнее. Умылся, причесался, и готов к труду и обороне. Клеопатра умирает медленно, но верно… И все чаще вижу молодых, без косметики, с плакатом во все чело – мне ничего не светит, так что зря косметику переводить.

Я заставляю свою маму краситься, — тональный крем и бежевые тени с тонкой неяркой подводкой, карандаш для губ и блеск. Тушь для ресниц прощаю, скрипя зубами, у неё, видите ли, глаза чешутся. Я воплю и негодую, когда тетя выходит из дома без помады. (Тетя сидит в гостях у своей дочери и косится на меня жалобно – можно уже стереть помаду?) Я поругалась с любимой подругой, за ее пренебрежение косметикой, теперь она начинает прятаться от меня в миру, либо оправдывается, дескать, шла к зубному, думала, что слезу пустит.

В общем, бдю, — а то иш…

Да нет, не думайте, — я против боевой раскраски команчей. Хотя весьма забавно наблюдать за молодыми девчонками, — они меня напоминают в шестнадцать лет. Так, как я красилась, не красился никто. Куда им, бездарям, до художника…

У меня была палитра дешевых сухих теней (а… у всех были эти наборы юного маляра), и глаза мои излучали все цвета радуги, от розового до безумно-синего. Все цвета друг друга поддерживали и находились в идеальных цветовых отношениях. Губы были темно-коричневыми, потом карамельно-золотистыми, потом вишнево-бордовыми, — менялась мода, менялись губы.

Красота была вообще не причем, главное быть в тренде. Вы же понимаете, что быть красивой с белой перламутровой помадой на губах весьма затруднительно. Впрочем, кому я рассказываю… Главное, чтобы на тебя обернулись, а что они там промямлят, эти взрослые неудачники, было не важно. Впрочем, не важно было вообще, что они подумают, ведь самое восхитительное оставалось за кадром, — задерживая дыхание, вести тонкую стрелку по ресницам!

Заклинаю вас – красьтесь. До самой старости и до смертного одра.

Потому что это единственное, что не дает умереть женщине в женщине. И черт с ним, с оружием против мужчин – ради себя, любимой…